Сказки Хрустального Мира

Человек раскрасил в новые цвета
То, что с юных лет привычно и знакомо,
Повзрослел, набрался сил и навсегда
Покидает колыбель родного дома.

На Венере зацветет вишневый сад,
Корабли проткнут космическую бездну,
Только время не начнет шагать назад,
И забытые легенды не воскреснут.

Ночь распята электрическим огнем,
На молекулы разложен сон чудесный,
Не появится бесстрашный рыцарь в нем,
Истомятся ожиданием принцессы.

Лепестки цветов, рожденных в чреве зим,
Не разбудят Солнце танцами лихими,
Одомашненный грифон крылом своим
Не напишет в облаках любимой имя.

Мир тускнеет, и улыбками дриад
Не умоется с рассветом свод небесный,
И уже не так, как сотню лун назад,
Вдохновляют незатейливые песни.

Крик драконов, не поверженных никем,
Рвет безмолвие печальнее и тише,
Кровоточат в лабиринтах микросхем
Черно-белые сердца героев книжек.

Но, пока живут не верящие в смерть,
Не смирившиеся с тем, что век их краток,
Мать-Земля всегда готова нас согреть
Под лоскутным одеялом детских сказок.

В утробе заброшенной башни томится
Свободы и неба лишенная птица,
Из тела душа вырывается вон,
Но слышат лишь стены, как плачет грифон.

Глаза от подвального сумрака слепы,
Закованы крылья в железные цепи,
Волшебные сказки и добрые сны,
Наверное, людям теперь не нужны.

Рычит в исступлении хищник опальный,
Вонзаются когти в постылые камни,
Ломаются крылья, за волю борясь,
И падают вместе с оковами в грязь.

По лестнице, к звездам, от боли сгорая,
До самого верха, до самого края,
И небо соленые капли прольет,
Когда завершится последний полет.

Сошлись в бою огонь и лед,
Как много раз бывало прежде,
Один из них вот-вот умрет
Во имя чьей-нибудь надежды.

Сжимает рыцарь меч и щит,
А в луже крови и проклятий,
Не в силах двинуться, лежит
Дракон, заранее распятый.

Сердца к агонии близки,
Слова о мире неуместны,
Грохочут трубы и рожки,
Шумят трибуны в жажде мести.

За смерть отцов и сыновей
В аду сожженных поселений
Слезой умоется своей
Свирепый хищник в час последний.

За вход уплачена цена,
И совесть зрителей спокойна,
Им справедливость не нужна,
Они кричат: "Убить дракона!"

Смеется рыцарь, шлем надев,
Идет вальяжно к месту казни
Сквозь воздух, сжатый, словно нерв,
Распутным танцем мыслей грязных.

Картинно вскидывает меч,
Кружит, как коршун над добычей,
Стараясь публику развлечь
И кошелек свой увеличить.

Собрав в кулак остатки сил,
Одним ударом зверь крылатый
Давно б обидчика убил,
Но не торопит миг расплаты.

Умрет один - придут еще,
Лишь веселее будет праздник.
Хранитель жизни предпочел
Закончить путь без жертв напрасных.

Мир встретит новую зарю,
И в землях, волей обожженных,
Продолжат миссию свою
Бродяги в серых капюшонах.

Они в желаниях просты,
Собой довольны и упрямы,
Растопчут вставших на пути
И на костях построят храмы.

На границе миров,
Там, где горы царапают небо,
От зари до зари
Раздавался восторженный смех.
Облака распоров,
Грациозно, беспечно, нелепо
Зверь под Солнцем парил,
И смотрели бескрылые вверх.

Те, чьи жизни пусты,
Забывали, что слепы и немы,
Стали слишком тесны
Лабиринты в утробе Земли.
Зажигались мечты,
Сочинялись стихи и поэмы,
Люди видели сны
И до звезд дотянуться могли.

Только, снам вопреки,
Покидать не хотели подвалы,
Чтобы в сердце чужом
Свет случайной свободы погас,
Заманили в силки,
Забросали камнями, связали,
Замахнулись ножом,
И остался без крыльев Пегас.

На границе миров,
Там, где горы царапают небо,
Тьмы ломая печать,
Не раздастся восторженный смех.
Облака распоров,
Грациозно, беспечно, нелепо
Зверь не будет летать,
И не будут смотреть люди вверх.

Платья снежные стали
Безнадежно тесны,
Наполняются дали
Ароматом весны.

По низинам крадется
Синей лентой река,
Безмятежна на Солнце,
Под Луной глубока.

Голосит птичья стая,
Плачет тающий лед,
А девчонка босая
Что-то тихо поет.

Ветер песню разносит
И, шурша позади,
Расплетает ей косы
Цвета ржавой воды.

Улетайте с песней, птицы, в незнакомые края,
Очень зябко здесь даже в летний зной,
Очень зябко здесь.
Если милого найдете, слов печальных не тая,
Принесите весть из земли чужой,
Принесите весть.

Из невидимой раны
Льется жизни вино,
Друг, до боли желанный,
Не приходит давно.

Может, чувства сжег, чтобы
Не скулить от потерь,
Или новой зазнобой
Увлечен он теперь.

Втиснув в шепот печальный
Плач, молитвы и смех,
Строчки древних писаний
Рвутся стрелами вверх.

Но властителей грозных
Не достичь никогда,
Слишком пресные слезы,
Как речная вода.

Улетайте с песней, птицы, в незнакомые края,
Очень зябко здесь даже в летний зной,
Очень зябко здесь.
Если милого найдете, слов печальных не тая,
Принесите весть из земли чужой,
Принесите весть.

Дни проносятся мимо,
И вернуться нельзя
В сон, в котором любимый
Смотрит нежно в глаза.

Листья красятся в рыжий,
Травы пышут огнем,
А девчонка не дышит,
Вспоминая о нем.

Звезды скрыты тенями,
Не кричит воронье,
Только дождь временами
Вторит песне ее.

Полысевшие ивы
Неподвижность хранят,
Будто видят красивый
Первобытный обряд.

Улетайте с песней, птицы, в незнакомые края,
Очень зябко здесь даже в летний зной,
Очень зябко здесь.
Если милого найдете, слов печальных не тая,
Принесите весть из земли чужой,
Принесите весть.

Снежный саван поспешно
Прячет лес вдалеке,
И русалочья песня
Застывает в реке.

Дремлет древний лес под серпом луны,
Склоны гор вдали тишиной полны,
Замер целый мир, сколько схватит взгляд,
Спит, не видя снов, много лет подряд.

Меж холмов притих заповедный луг,
Ни одной души на сто верст вокруг,
Над густой травой ароматов взвесь,
Сыновья богов раньше жили здесь.

Быстрые, как кони,
Тленные, как люди,
Дюжий не догонит,
Добрый не осудит
Скромные желания,
Небом восхищение,
Чувства первозданные,
Мысли откровенные.

Рой тяжелых дум отгоняли прочь,
Наслаждались днем, восхваляли ночь
И плели венки для подруг своих
Из цветов, из звезд, облаков парных.

То ныряя вниз, то взмывая ввысь,
Обгоняя птиц, над землей неслись,
А когда уже не хватало сил,
Ключевой водой их ручей поил.

Не хотели жизнь принимать всерьез,
Проводили дни в царстве вечных грез,
Но прекрасный сон прекратился вмиг -
В этот дикий край человек проник.

Никому теперь не нужны цветы,
Не журчит ручей, небеса пусты,
Приумолкший луг трын-травой зарос,
На кентавров здесь постоянный спрос.

Быстрые, как кони,
Тленные, как люди,
Демон не догонит,
Ангел не осудит
Скромные желания,
Небом восхищение,
Чувства первозданные,
Мысли откровенные.

В час вечерний, когда весенний
Дождь коснулся земли запретной,
Старый бог, позабытый всеми,
Растерзал сотней молний вечность.

От разрядов Луна ослепла,
Свет померк над могилой древней,
Мрачный замок восстал из пепла,
Заскрипели пружины в чреве.

Небеса перестали плакать,
И, отвесив поклон глубокий,
Отстучали часы двенадцать,
Известив о конце эпохи.

В городишке, одном из сотен,
В меру скучном, порой жестоком,
В эту ночь было шумно очень,
И веселье лилось потоком.

Горожане встречали лето,
Как в столице, ничуть не хуже:
Отыскали вампира где-то
И казнить порешили тут же.

Дружно выбрали столб высокий,
Из осины, на случай всякий,
Ржавой цепью сковали ноги,
Серебра пожалели, скряги.

Нацепили колпак червонный
И, расплющив всего два пальца,
Вколотили шипы в ладони,
Чтобы крепче за столб держался.

Извивался, скулил и плакал,
Не вампир я, кричал страдалец,
Не убийца, не вор, однако
Люди верить слезам боялись.

Рот ударом заткнув, чтоб, значит,
Не чернил человечьей правды,
Поливали слюной собачьей,
Так, без злобы, лишь шутки ради.

На востоке зажглось светило,
Дикий демон под маской кроткой,
Коготки в плоть земли вцепило
Так, что та стала праха горсткой.

Солнце начало пир кровавый,
Стала явь на кошмар похожа,
Закипели смолой суставы,
Волдырями покрылась кожа.

Свет легко проходил сквозь тело,
Оставляя в нем след глубокий,
К звездам стоном мольба взлетела,
Но над ней посмеялись боги.

Между тем, раскалялось небо,
И, предчувствуя час свой судный,
Суетливо, крестясь нелепо,
По домам разбежались люди.

Солнца взгляд крыши жег и стены,
Караулил детей и взрослых,
Не жалел ни больных, ни бедных,
Не щадил ни худых, ни толстых.

Продолжался банкет кровавый,
Смерть по вкусу пришлась, похоже,
Закипели смолой суставы,
Волдыри поползли по коже.

Не открылись ворота рая
Для сложивших молитвы в строки.
Завершался, в огне сгорая,
Человеческий век жестокий.

В королевский дворец, в зал, открытый для всех,
Был намедни доставлен трофей, и теперь,
У зевак вызывая лишь шутки и смех,
В клетке мечется страшный диковинный зверь.

Люди мимо проходят, не зная, что он -
Заколдованный принц из далеких земель,
Но опустится ночь, и продолжится сон,
Сон, в котором он молод, прекрасен и смел.

Свежий ветер, играя, ворвется в окно,
Засверкают рассветом луга вдалеке,
И богиня, как было когда-то давно,
Прикоснется легонько губами к щеке.

Разлеталась чумой по округе молва
О чудовище, сеявшем ужас и смерть,
Приползали калеки, живые едва,
Приезжали вельможи на зверя смотреть.

По минутам толпа возле клетки росла
Серой стаей клюющего плоть воронья,
Мужики пили эль, позабыв про дела,
И косились на монстра, брезгливо плюя.

Даже женщины камни кидали и грязь,
Причинить больше боли стараясь ему,
Но одна подошла, не боясь, не стыдясь,
Улыбнулась и разом рассеяла тьму.

Нежный запах фиалок ворвался в окно,
Запылали рассветом луга вдалеке,
Длань прекрасной богини, как было давно,
Прикоснулась к покрытой рубцами руке.

Будто птицы, которым не терпится ввысь,
Невзирая на ветра смертельный порыв,
В наваждении пальцы до хруста сплелись,
Небесам свой восторженный стон подарив.

Зверь вонзил в тело хрупкое когти свои,
Пол окрасила кровь, и в вопросе немом
Потускнели глаза, а богиня любви
В этом мире осталась лишь сказочным сном.

День закончил свой танец жестокий,
Ночь раскрашена светом кровавой луны,
Спят уставшие люди и боги,
Им былые заботы сейчас не важны.

Ритуал был привычен и четок,
Возмужали тела, стали мысли легки,
Вырываются крики из глоток,
Появляется шерсть, вырастают клыки.

Полнолуние дарит возможность
Сбросить маски рабов, жар желаний вернуть.
Ощетинив хребты, осторожно
Стая бывших людей отправляется в путь.

Набирая разбег понемногу,
Мелкой рысью, прыжками, сквозь тьму, напролом,
По доступным лишь зверю дорогам,
За ведущим к мечте серебристым крылом.

Жизнь становится ночью дороже,
Даже трус поквитаться с мерзавцем готов,
Человека обидевший может
Познакомиться вскоре с зубами волков.

Вслед за чьим-то испуганным стоном
Разнесет ветер сытый, восторженный вой,
И Луна, улыбнувшись смущенно,
Непослушных детей позовет за собой.

Наслаждаясь возможностью быть вдвоем,
Эльф с эльфийкой по снежному полю шли,
Звезды в небе давно налились огнем,
И знакомый им лес заблестел вдали.

Даже ветер, казалось, устал шуметь,
И влюбленный Анарион песни пел
Про разлуки и встречи, про жизнь и смерть,
Посвящая прекрасной Гильтониэль.

Оставалось недолго совсем идти,
Да ручей перейти, да на холм взлететь,
Но, когда до деревьев дошли почти,
Раскололась стеклом под ногами твердь.

Лед весенний коварен, ручей глубок.
На осколки рассыпались все пути.
Где-то, может, заплакал всесильный бог,
Не пытаясь детишек своих спасти.

Разошлась, разыгралась вода всерьез,
Завертела волчком, погубить грозя,
Двух несчастных на льдинке поток унес,
Не увидит никто, не найдут друзья.

Ветер в спины толкал и в ушах звенел,
Дух природы решил показать оскал,
Задрожала от страха Гильтониэль,
Даже храбрый Анарион духом пал.

Он, наверное, смог бы спастись, взлетев
До того, как край берега съела ночь.
Жаль, что слабые крылья эльфийских дев
Не способны хозяйкам в мороз помочь.

Между тем, обратился ручей рекой,
Все исчезло, лишь только вода вокруг,
Только хрупкая льдинка как плот плохой,
Только в небе Луна - равнодушный друг.

Холодеющий воздух насквозь промок,
И текут из глаз вместо слез мечты.
Смотрит сверху, быть может, беспечный бог,
Не желая детишек своих спасти.

Можно открыть окно,
Можно забыть про мороз скрипучий,
Только в глазах темно,
Небо внезапно закрыли тучи.

Ночь не приносит сна,
Сердце предчувствием сжато больно,
Солью слеза полна -
Милый собрался убить дракона.

Плачь, Ярославна, плачь,
Пусть разлетится печаль по свету,
Время - хороший врач,
Рана затянется даже эта.

Плачь, не жалея слез,
Жалуясь небу, с богами споря,
Жизнь не прожить всерьез,
Если проходит она без горя.

Люди стянулись вмиг -
Смерд и боярин, кузнец и воин,
Князь выбрал тех из них,
Кто умереть за страну достоин.

Солнце взошло, и он
Войско дорогой повел тяжелой,
Чтобы не смог дракон
Вновь разорять города и села.

Плачь, Ярославна, плачь,
Пусть разметет тучи ветер вольный,
Время - любви палач,
Может быть, завтра не будет боли.

Плачь, не жалей минут,
Плачь, если горем душа задета,
Грусть и тоска пройдут,
После зимы наступает лето.

Ратный не сладок труд,
Сотни мужей не вернутся к женам,
Бабы молитвы ткут,
Слезы мешая с дождем соленым.

Вмиг донесут слова
Птицы до края Земли и дальше,
Будет любовь жива
В Игоре, Ване, Олеге, Саше.

Плачь, Ярославна, плачь,
Дарьи, Елены, Варвары, плачьте,
Пусть понесутся вскачь
Кони надежд и проклятий клячи.

Будут хранить в себе
Факел любви, не людьми зажженный,
Даже назло судьбе,
Матери, дочери, сестры, жены.

В горах, где ныне
От заклинаний воздух бел,
Стоит твердыня,
Видна за тридевять земель.
В дворце огромном
Не слышно смеха, испокон
Веков живет в нем
Не то колдун, не то дракон.

Проходят годы,
Тьма не уходит.

Колдун в округе сеет зло
Горстью щедрой.
Покуда время не пришло
Крепких верой,
Из рваных ран земли больной
Кровью черной,
Холерой, оспой и чумой
Всходят зерна.

Тянулись годы
Кровавой данью из земли,
Десятки гордых
И смелых рыцарей пошли
Войной на скверну,
Теряя жизни, волю, злость,
Но зло низвергнуть
Ни одному не удалось.

Колдун - не дьявол,
Решил прекрасный принц, и он
Коня направил
К чертогу, где царит дракон.
Его собраты
Твердили: это не всерьез,
Мол, сил не хватит,
А он дошел, долез, дополз.

Был тверд как камень
Дракон, и бил наверняка.
Принц весь изранен,
Но не замедлилась рука,
Лишился кожи,
Не раз валился на песок,
Стонал, но все же
Злодею голову отсек.

Колдун в могиле,
Все слуги в замке пали ниц,
И к небу взмыли
В салюте тысячи десниц,
Ухмылку волчью
Учуяв в мареве зеркал,
И той же ночью
Прекрасный принц драконом стал.

Жизнь быстротечна,
Но будет вечно

Дракон по миру сеять зло
Горстью щедрой.
Покуда время не пришло
Чистых верой,
Из свежих ран земли больной
Кровью черной,
Разрухой, голодом, войной
Всходят зерна.

Сошлись в бою огонь и лед,
Дракон и рыцарь, все как прежде,
Один из них вот-вот умрет
Во имя призрака надежды.

Сердца к агонии близки,
Слова любые неуместны,
Звучат охотничьи рожки,
Рычат трибуны в жажде мести.

За вход назначена цена,
И лица зрителей серьезны,
Не справедливость им нужна,
А человеческие слезы.